Фото: Константин Исааков

Люди, берегите романтиков. Да, находясь рядом с ними, вы порой испытываете разные, очень неоднозначные чувства: от умиления (а то и любви) и до недоумения (а то и раздражения). Но, признайтесь, они, романтики, добавляют миру какую-то отдельную, вне привычного спектра, краску.

А когда они уйдут (вдруг!) из вашей жизни, в ней вроде бы ничего всерьез не изменится. Но обвалится маленький кусочек неба.

За прощальным застольем 11-го Фестиваля музыки и искусств «Тремоло», что на днях завершился в Тольятти, у кромки Жигулевского моря, вместе со мною сидели, по меньшей мере, два романтика. Два человека из этой странной и малочисленной людской породы, явно боковой ветви человеческой эволюции, которые (о чудо!) нашли друг друга.

С Алексеем Возиловым я познакомился, можно сказать, случайно. На пресс-конференции в Домжуре, посвященной интересным ивентам предстоящего сезона, а дело было больше трех лет назад, был он одним из примерно десятка выступавших. Я крайне редко задаю вопросы на пресс-конференциях – обычно мне для понимания хватает услышанного. А уж чтобы подойти после общего разговора к спикеру, и, познакомившись, продолжить общение один на один – это вообще не про меня.

Но тут вдруг понял: притягивает меня этот парень из Тольятти (это сейчас я знаю, что у «парня» Леши четверо детей, в том числе и довольно взрослые). Безумностью что ли своей затеи – которая, как он утверждает, еще и удалась? Судите сами, не безумие ли это – в провинциальном Тольятти, который строился в советское время исключительно как спальный придаток к автозаводу, проводить летом фестиваль классической музыки? А он решил, придумал и проводит. Уже несколько лет. И собирает аншлаги в огромном открытом зале на берегу Волги.

Да и играть сюда съезжаются даже звезды мировой величины: умеет Возилов уговорить!. Но… звезды, они ведь не светят сами себе – это должно быть «кому-нибудь нужно». На первом фестивале, говорят, было зрителей 300 – в основном, Лешины друзья и друзья друзей. На нынешнем, по предварительным подсчетам, около 6 тысяч.

Тогда, в Домжуре, я его долго и занудно пытал: кто ваш зритель? Ну не работяги же с ВАЗа? «Допрос» Возилов, надо сказать, выдерживал стоически – только улыбался: «А вы приезжайте – сами все и увидите».

На «Классику над Волгой» (а именно так назывался фестиваль в первые годы) я тем летом поехал впервые. С тех пор езжу каждый год. Хотя я вовсе не записной «фестивальный журналист»: мои профессиональные интересы несколько разнообразнее. Но мне на «Тремоло» хорошо: аура романтики, знаете ли. Лично меня она, знаете ли, очень поддерживает в нашей повседневной невыносимой легкости бытия.

Эта аура сопровождает любой концерт «Тремоло»: каков Возилов, таков и его фестиваль.
А Возилов вот каков. Сейчас, когда я пишу эти строки, а фестиваль только-только закончился, он… ни за что не догадаетесь, где.
Леша в очередной раз покоряет Казбек. Потом, с паузой на кратковременный отдых с семьей у моря, у него, пока тепло, будут до конца года еще восхождения, другие сложные маршруты. Да, он заядлый альпинист, увлеченный путешественник, группы возит (называл мне маршруты, до которых я, при моем-то опыте, пока, увы, не добрался). Я спросил: «Ты на этом хоть что-то зарабатываешь?» Он отмахнулся: «Да какой там заработок – покрыть бы расходы».

Вообще-то он и свой «Тремоло» свой не ради денег проводит (в этом году фестиваль впервые хотя бы отчасти финансировался в рамках программы президентских грантов, заодно и спонсоры подтянулись; прежде же, в основном, приходилось выкручиваться самому). А чего ради? – спросите вы. И не поверите, когда я отвечу: ради кайфа.

Ну и не верьте! А я верю.

Потому что знаю Лешу.

Потому что и сам такой.

Кстати, с чего вдруг «Тремоло»? Этим вопросом мучают Лешу на всех пресс-конференциях последних лет. Принятый в итальянской музыкальной традиции термин означает всего лишь дребезжание, нестабильность. Как-то не сильно поэтично, правда? Отвечает на это Алексей, как правило, пространно: мол, тремоло – про то, что мы постоянно меняемся, развиваемся, не застываем в позе памятника самим себе.

Опять же я ему верю он это слово именно так воспринимает. И имеет право. Но мне еще и кажется, что очень уж красивое слово, итальянское. А Алексей тает-млеет перед любой красотой – ну, прямо как я. Это я еще тогда, в Домжуре, ощутил: тут мы похожи.

Произнесите вслух: Тре-мо-ло! Впрямь красиво.

И Фабио тут не причем. Так, по крайней мере, сам он утверждает.

А вот мое знакомство с Фабио Мастранджело я бы не стал так уж уверенно называть случайным. Признаться, с музыкой у меня весьма непростые интимные отношения. В детстве, по причинам вполне прозаическим, даже элементарного музыкального образования я не получил: годы были такие, что любой музыкальный инструмент оказался бы для нашей семьи роскошью непозволительной. Нехватку именно этого чувственного бэкграунда чувствовал и переживал уже во взрослости не раз. Потому как музыку воспринимал и воспринимаю по-пушкински: «Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает; но и любовь мелодия…».

Ничего не понимая в классической музыке, я всегда переживал ее эмоционально остро – и с радостью, и с болью. Вот и тогда, в 2016-м, в первое свое посещение «Тремоло», я (внешне сдержанно, не напрягая окружающих) наслаждался и плакал. Потому что в том действе, внутри которого я вдруг оказался, божественные звуки дополнялись визуально: какой-то невероятной дирижерской пластикой, индивидуальным балетом на авансцене, шаманством лидера, ведущего за собой толпу, когда из зрительного зала ты начинаешь смутно догадываться: оркестр движется в тот космос, в который ведет его дирижер.

Дирижеров на том, трехлетней давности фестивале было три. И в минуты шаманства одного из них я вдруг с невероятной достоверностью ощутил себя трехлетним ребенком, которого прабабушка привела в кино. Это был клуб со странным, по нынешним временам даже смешным названием —  «Заготзерно». Показывали какой-то черно-белый (других тогда не было) фильм. Главный герой – дирижер.

Он строен, вихраст и во фраке. Взмахом тоненькой палочки в левой, кажется, руке он управляет мирами. Подчиняясь этим взмахам, люди на сцене издают какие-то невообразимо прекрасные звуки. Как он это делает? Не дано было это понять ребенку. Да и взрослому мне — сейчас — не дано. Помню, выйдя тогда из малюсенького кинозала с потертыми стульями, я по пути домой молчал, и уже поздно вечером, когда мама вернулась с работы, спросил ее робко: «А можно, я вырасту и стану дирижером?».

Скорее всего, мама разрешила. Но я этим разрешением не воспользовался.

И вот в 2016 году я, к тому времени уже освоивший и отвергший не одну профессию, кроме дирижерской, глядел из зала на Фабио и видел живое воплощение моей детской мечты, моей личной легенды о дирижере.

То, что он делал перед моими глазами на сцене тогда, через год а затем и теперь, еще через год, было сравнимо разве что с водопадом меж бергенских фьордов, с извержением гавайского вулкана, с рыком леопарда, который царственно поворачивает ко мне с кенийского холмика свое прекрасное потревоженное лицо.

Дирижер рождал бурю и управлял бурей. Он создавал здесь, над Волгой и внутри меня некий особенный, потрясающий мир, в который мне безумно хотелось сбежать навсегда.

Чуть позже, после концерта, мне посчастливилось познакомиться с Фабио Мастранджело, художественным руководителем фестиваля «Тремоло» и нескольких российских музыкальных коллективов, человеком, давно уже постоянно живущим в России, в Санкт-Петербурге, причем не просто потому что «здесь надо делать деньги» – по любви живущим.

Этот человек, однажды попав на фестиваль в Тольятти, сразу понял: он попал туда, куда надо. Здесь все совпадает с его душевным строем – моцартовской легкостью и артистизмом, отношением к искусству как к счастливому приключению.

И фестивальная стихия, созданная Возиловым, восприняла Мастранджело как своего. Два романтика нашли друг друга.

Когда двое влюблены в третью, это рождает конкуренцию и подчас весьма болезненную. Исключая наш случай: потому что эта третья – Музыка.

Алексей и Фабио влюблены в русскую классическую музыку (впрочем, не только в русскую… и не только в классическую). Именно поэтому в ключевой, предпоследний день программы «Тремоло» 2018 (а мы возвращаемся-таки к ней), звучала русская классика: Чайковский, Римский-Корсаков, Глинка.

Каждый из этих композиторов тоже ведь по-своему романтичен. То, что Петр Ильич был нежен сердцем, общеизвестно. Но не все, например, знают, что композитор Глинка, написавший знаменитый романс на не менее знаменитые пушкинские строки «Я помню чудное мгновенье», был влюблен (взаимно, но отнюдь не счастливо) в дочку той самой Анны Керн, возлюбленной Пушкина, которой собственно и были посвящены эти стихи.

Ну, а «Испанское каприччио» Римского-Корсакова или симфоническая фантазия «Иванова ночь на лысой горе» Мусоргского – это, просто по определению, романтика из романтик.

Фабио Мастранджело дирижировал в этот вечер Симфоническим оркестром Уральской Государственной консерватории. Перед концертом оркестранты, совсем еще мальчики и девочки, фотографировались и селфились у приволжского парапета.

Они, совсем еще дети, были умилительно прекрасны в своих совершенно не современных концертных платьях и строгих костюмах.

А как вышли на сцену – вдруг засветились каком-то удивительно взрослым, гармоничным светом. Они не просто играли красивую музыку, следуя партитуре. Они пытались донести до нас мессидж своего романтического отношения к миру.

Было ли дело в том, что дирижировал уральцами сам Мастранджело? Не умаляя очароования молодого коллектива, все-таки скажу: безусловно! Фабио, казалось, вытаскивал на белый свет из этих мальчиков и девочек всю их еще только-только формирующуюся душевную страсть, которой они пока немного стеснялись, но под покровительством властного мастера, уже и не сдерживали.

Чтобы бутон раскрылся и расцвел, ему нужно много солнца. Фабио Мастранджело, заглядывая в самое сердце каждого из молодых исполнителей, собственно, и становился их солнцем.

На следующий день, в последний фестивальный вечер, когда Фабио уехал, а за дирижерским пультом его сменил юный маэстро Андрей Колясников, импульс этот, впрочем, продолжал действовать: Симфонический оркестр Уральской Государственной консерватории вновь звучал нежно и влюбленно.

Как и те песни и арии, которые вместе с ним исполнили «Тенора XXI века» из московского арт-проекта под руководством Дмитрия Сибирцева. Свою программу они назвали «Посвящение Паваротти».

Многие из этих арий и песен вновь напомнили мне о детстве, когда из каждого телевизора звучали Робертино Лоретти с его неаполитанскими песнями или «Адажио» Альбинони, или Volare, Come Prima и Granada.

… Ностальгия по красоте чувств – вот, видимо, то, что движет двумя романтиками, Алексеем и Фабио, когда они составляют программу очередного «Тремоло». При этом она, эта программа, каждый год другая.

В этот раз в ней, например, в первый день доминировала хореография: «Балет Евгения Панфилова» – уникальный театр, определяющий свой стиль как романтику (и тут она!) русского авангарда и тайны сюрреализма.

Размышлением о чувствах стал и абсолютно не музыкальный, драматический второй день «Тремоло» – полудокументальная трагикомедия «Толстого нет», которую привез в Тольятти московский «Активный театр». Своим кредо он заявляет живое общение между сценой и зрительным залом.

И это вроде бы не о музыке, но все равно же о чувствах! А то, что драматический театр – жанр для фестиваля абсолютно новый, так ведь предупреждал Возилов: «Тремоло» в его трактовке – это изменчивость, а не унылая стабильность формы.

Живопись в фестивальной программе уже появлялась – год назад. Но в этот раз она оказалась особенной. Выставка графики Бориса Жутовского «Последние люди империи», предоставленная тольяттинским Музеем актуального реализма, стала, на мой взгляд, отдельным, впечатляющим событием.

Один из первых художников протеста 60-х, один из лидеров разогнанной Хрущевым «бульдозерной выставки», Жутовский создал 101 портрет замечательных людей уходящей эпохи, своих современников – от Дмитрия Сахарова до Александра Городницкого.

25 из них было представлено на «Тремоло». 24 из этих 25 портретов объединяет вдумчивое, очень напряженное, с потаенной печалью вглядывание в мир. И только на 25-м, на автопортрете Жутовского – удивленный взгляд ребенка.

Способность удивляться, сохранить в себе ребенка – тоже черта романтика. А потому лично для меня было абсолютно естественным появление в этом году в структуре «Тремоло» детской программы. К тому же, и во «взрослые» дни деток, даже совсем маленьких, на фестивале было множество.

Программа «Тремоло детям» – это и конкурс рисунков «Музыка на бумаге», который собрал более 500 работ, лучшие из которых были выпущены в виде открыток.

Многие конкурсные работы меня по-настоящему зацепили: они не просто красивы, но еще и глубоко, личностно осмысленны.

Это и мастер-класс по интуитивному рисованию от Миланы Лященко.

И спектакль «Треклятая» по чеховской «Каштанке». Казалось бы, текст чеховского рассказа, да еще и в авторской интерпретации студии тольяттинского театра «Вариант», непрост для детского восприятия. Как бы не так! Слушали и смотрели, открыв рты. А сразу после спектакля десятки маленьких зрителей записывали прямо на разбросанных по залу разноцветных конфетти контактный телефон студии – чтобы позвонить и записаться.

Завлечение, вовлечение чувствами – пожалуй, главное, на что способно искусство. Об этом говорили и участники традиционной фестивальной пресс-конференции.

«Фестиваль, на мой взгляд, уникальный. Красота природы сочетается в нем с красотой классической музыки, и это, конечно же, абсолютно великолепно! «Тремоло» давно уже вышел за рамки городского события и даже за пределы Самарской области, став, как минимум, российским брендом».

«Фестиваль родился именно как музыкальный, и название «Классика над Волгой» тогда отражало его суть. Но время шло, и мы захотели новых форм взаимодействия с публикой, решили показать зрителям балет, театр, художественные выставки. И название «Тремоло» подошло для этого как нельзя лучше. Для нас это символ непрерывного роста, развития, совершенствования».

«Мы не анонсировали наш детский фестиваль широко, потому что хотели проверить сам формат. Теперь поняли: это интересно и востребовано. Так что у нас далеко идущие планы. Мы готовы привозить и «Синюю птицу», и «Щелкунчика» – все то прекрасное, что создано для детей. Готовы привлекать таланты со всей России и, конечно же, из Тольятти».

«Мне кажется, любой фестиваль должен работать как мост – соединять людей, соединять поколения. И вот один из таких мостов – конкурс молодых певцов в Санкт-Петербурге, который пройдет вскоре. Ожидаю открытия множества талантов. Отберем самых лучших и привезем их на «Тремоло».

… Что отличает романтика от прагматика? Или вы думаете, что это вообще антонимы? Вам кажется, что романтик витает в облаках, а прагматик делает дело? Вовсе не обязательно!

Тот же романтик Возилов, на мой взгляд, отмечен азартом организатора, умением находить выход из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. Да и нереально было бы без этих его качеств провести уже 11 (!) фестивалей. Это ведь только в нынешнем году «Тремоло» готовился в рамках программы президентских грантов, а сам фестиваль официально был заявлен как часть культурной программы Чемпионата мира по футболу. А еще всего год назад 10-й фестиваль с трудом вышел в нули, не имея тогда ни спонсорской, ни региональной поддержки.

Думаю, все же важнейшее свойство романтика – совсем иное.

Это способность любить. Неважно, дело свое, свою мечту или свою женщину. Потому как «и любовь мелодия…».

Фото автора

Источник